:: Аладон :: Библиотека ::

Библиотека

Колыбель ненависти. Рассказ. Вуддин(29/09/2001)

Эльф-монах уходил из Леса.

* * *

Никто никогда так и не вспомнил, как этот молодой эльф появился в Лесу. Наверное, приблудился к охотникам, вернувшимся из очередной охоты в районе дальней эльфийской деревни. По своему юному возрасту, он не представлял собой никакой видимой опасности и после надоедливого брожения был определен Одним из Высших в услужение в монастырь. Именно там, после двухлетнего прозябания в кухонных прислужках, он и был замечен Настоятелем и посвящен в жрецы-адепты.

Раньше, как и другие молодые эльфы, он мечтал стать великим воином, гордым паладином или могучим назгулом, но судьба складывалась как-то иначе и в воинские гильдии его никто не звал. Впрочем, в охотничьи тоже; вот так его путь и шел сам по себе - неторопливо и неотвратимо. Все, что осталось от юношеских мечтаний - это беглый взгляд в сторону вернувшихся из рейда бойцов, гордо несших свои мечи из благородного мифрила.

Сверстники относились к нему просто - почти как к чужому эльфенку, случайно забредшему на их дэлонь. Ученики-воины вообще никогда не обращали внимания на худосочного эльфа в сером неприметном монашеском рубище, увлеченно обсуждая какой-нибудь новый прием, "идущие за стременем" молодые паладины высокомерно называли его "бестолковым лечилкой", но больше всего хлопот доставляли ему показательно грубые друг перед другом ученики Гильдии Назгулов. Так получилось, что всякий раз, когда он шел с весьма объемным мешком провизии из харчевни в монастырь - будь то завтрак, обед или ужин - он проходил мимо их школы как раз в моменты перерывов занятий. Школяры же нашли себе безответную забаву - пари, кому из них удастся ослепить проходившего мимо доходягу-монашка грязью или просто попасть камнем в голову. Иногда им это удавалось - и тогда кроме песка глаза заливала бессильная обида, безвыходная ярость; проклятый мешок с провизией становился вдруг бесконечно тяжелым, сам выскакивал из рук и перепелиные окорока, вперемешку с лебас, рассыпались в дорожную пыль, вызывая восторг и улюлюканье со стороны школяров. Однажды он попытался броситься на обидчиков, но был ими избит, а потом еще наказан тростниковыми дубинками в монастыре - за нарушение "обета смирения". Впрочем, отрывающий уши за песок на зубах жрецов монастырский повар был ненамного лучшим уделом.

Это повторялось почти ежедневно, пока однажды у него не получилось увернуться от очередного броска камнем только кивком головы, не спотыкаясь и не падая на дорогу, не уронив мешок. С этого дня назгулята стали метить и преследовать азартнее и злее, но все чаще и чаще он проходил мимо невредимый; и очень скоро он научился проходить мимо них с улыбкой, доводившей забияк до яростной злобы, заставляя яростно забрасывать подмигивающего им наглеца камнями и пригоршнями гравия. Однажды за этим занятием их и застал один из Старших Назгулов, суровый воин с изувеченным шрамами и ожогами лицом и расколотой челюстью, и забияки были жестоко наказаны - во-первых, за плохое владение умением, а во-вторых - за применение его "не по назначению".

Он никак не мог понять - что же так разительно отличало молодых учеников, которые могли кичливо целый день рассказывать о том, что они брали сегодня в руки боевой двуручный меч и именно воинов, которые никогда не говорили вслух и при посторонних эльфах и, тем более, эльфийках о своих ратных подвигах и убийствах, хотя им-то и было о чем рассказать. Но последние молча собирались в таверне, выпивали, скупо приветствуя вошедших товарищей кивком головы, и, что было совершенно непонятно, - казалось, они прятали свои мечи, складывая их неприметно, но всегда рядом. Они никогда не вздорили между собой и не грозились снести друг другу головы по какому-либо пустяку. Да и взгляд у них был иной - слегка затуманенный, притушенный; и смотрит всегда куда-то вниз или вбок - трудно было понять то ли - на тебя, то ли - мимо, то ли - сквозь.

"Пьянь!" - отмахивались зажиточные эльфы и обходили места, где собирались мечники.

Да только пьянь эта, если вдруг кочергой по ведру грохнуть, так глазами сверкнет, что на рясе уже дырки от тех взглядов штопать можно было.

Только одного монах знал по имени. Аарквендила. Того, который вытащил его, почти насмерть заклеванного виверной, в единственном из отчаянных побегов и полуживого притащившего на себе в Орду, к местному шаману-лекарю, да еще и отстегнувшего золотых за мази и лечение. Но сам же Аарквендил и надавал ему тогда тумаков и привез назад - в Лес, в монастырь и привел в келью Отца-Настоятеля. И эльф долго проклинал и ругал его про себя. Но когда эльфы возвращались из патруля, рейда или похода - он же стоял поодаль и легкая улыбка озаряла бесстрастное лицо, когда он видел Аарквендила.

Жизнь проста. Однажды тот не вернулся.

* * *

Эльф-монах уходил из Леса.

* * *

:Только вчера пришел карательный отряд, который должен был наказать мародеров, напавших на деревню, откуда ты был родом. Вести были неутешительные - там никого не осталось, набег был настолько скор и жесток, что в живых не осталось никого; да и установить кто это был - урудрумские орки, или люди-бандиты из северного Рейдома, а может и те, и другие - было невозможно. Стрелы в трупах были и орочьи, и людские, и даже змейские. Деревня сгорела дотла.

:Вечером его позвал Настоятель. С минуту молча смотрел на призванного, потом привычно каркнул непривычное: "Хочешь - иди".

* * *

Эльф-монах уходил из Леса.

* * *

:Уходил, чтобы у нукеров Орды научиться пользоваться кнутом. Чтобы бич захлестывал шею врага и, два раза обернувшись вокруг горла, сухим щелчком рвал кадык.

:Уходил, чтобы почти два года находиться в услужении у грозных Рыцарей Камелота и тайком обучиться владению кистенем.

:Чтобы у людоеда голыми руками отобрать дубину.

:Чтобы в глубоких гномьих казематах обучиться лечебной магии у мудрых гномских жрецов.

:Чтобы пробраться в Урудрум и самому добыть себе мифическую кольчугу Глинона.

:Чтобы возрождаться у себя в лесу. Но знать, что здесь уже не место. Потому что в его монастыре уже другие ученики, да и Отец-Настоятель сменился. Потому что его Отец-Настоятель сам ушел на следующий день. Потому что здесь жили уже другие эльфы, да и песни они теперь пели другие. Они не узнавали его - ибо забыли и чуждо и неприветливо смотрели на молчуна-эльфа в смутно угадываемом доспехе под серой жреческой сутаной.

:Уходил, чтобы в одиночку с именем Диланы на устах прорваться в Ад через двух стражей, потому что не мог по молодости поставить туда магические врата или портал.

:Уходил, чтобы шагнуть в пропасть, чтобы снять с себя проклятие.

:Уходил, чтобы встретить друзей.

:Уходил, чтобы встретить врагов.

:Уходил, чтобы любоваться клубком змей на камне поздней весной.

:

* * *

Эльф-монах уходил из Леса.

В восточных воротах он остановился и оглянулся в сторону дэлоней.

Осень уже тронула легким мазком неуемного художника листву, разбавив привычную зелень золотым переливом. Отсюда была уже еле заметна поляна, где на фоне шелковой травы ароматными цветами была заботливо выращена короткая фраза на квэнье.

Из года в год она не менялась.

Девиз, наполнявший их мысли и поступки смыслом.

Фраза, которая воспламеняла их сердца, заставляла любить и ненавидеть, разрешала жить с песнью в душе и умирать с гордостью в глазах. Которая звучала нежным переливом в устах любимой на закате свидания и непреклонным кинжальным приговором извечному врагу на поле брани:

"УБЕЙ ОРКА"

• Webmaster: Intra • Design: Ardneh •